Нина Агеева: за гранью чёрного квадрата

Заслуженный художник России Нина Агеева ушла из жизни, всего пару месяцев не дожив до девяностолетия. И вместо запланированной персональной выставки, посвящённой юбилею, в Доме художника открылась выставка её памяти…

Пространство света

Нина Ипполитовна была удивительным человеком: очень глубоким, тонко чувствующим, искренним и светлым. У неё на всё был свой взгляд, порой поражающий своей нестандартностью, что особенно ярко проявилось в её работах.

– Вот эта работа называется «Первоклассники», – говорит дочь Нины Агеевой художник Анна БЕНЕВОЛЕНСКАЯ. – Она написана в 1987 году, когда её внук, которому сейчас уже 42 года, пошёл в первый класс. И мама восприняла это так: открылась огромная чёрная дверь, и маленькие детки с цветочками уходят туда, как в какую-то чёрную дыру.

Фото: © Елена БЕЛЫХ

К теме «чёрного квадрата» Нина Ипполитовна потом возвращалась в своей живописи не однажды. Особенно в последнее время.

– У неё есть незаконченная работа, которую мы не стали выставлять здесь, – продолжает Анна Беневоленская. – Там чёрный квадрат как символ некой бездны, вокруг которой идёт жизнь: люди веселятся, играют в футбол, занимаются какими-то повседневными делами, но их постепенно втягивает в эту черноту как в воронку.

В экспозиции много последних работ художника, созданных уже после большой персональной выставки, посвящённой 85-летию Нины Агеевой. Собственно, так и задумывалось – сделать основой размышления автора, уже стоящего на пороге вечности и многое переосмысливающего в своих взглядах на жизнь. Как в работе «Пространство безысходности», написанной после посещения онкоцентра.

– Конечно, мы не могли обойтись и без каких-то базовых работ, – поясняет Анна Беневоленская. – Сознательно не стали включать хорошо известные и много раз показанные. Решили оставить за кадром и портреты, сделав исключение только для автопортретов и портретов её матери и мужа.

Семейные ценности

Экспозиция получилась очень разноплановой. От классического реализма самой ранней работы «Пыльный день» 1961 года до концептуальной живописи 20-х годов уже нового века. С множеством творческих находок и открытий на пути вечного поиска.

– Нина Ипполитовна искала постоянно, пробуя разные техники и темы, – говорит художник Алёна ДРОЗДОВА. – Это хорошо прослеживается в экспозиции, где представлены работы разных периодов её творчества. И просто удивительно, насколько менялся её стиль в течение жизни. Причём эти творческие эксперименты продолжались до последнего, когда она уже с трудом ходила в мастерскую или работала дома.

Центральное место в экспозиции занимает картина «Семья». В центре большого полотна изображена семья деда Нины Агеевой: сам глава в военном мундире, его жена, сын и четыре дочери, в числе которых и мама художника.

– Мы сделали эту картину центральной, потому что для мамы всегда была очень важна тема её семьи, рода, традиций, преемственности, – поясняет Анна Беневоленская. – Она всю жизнь прожила рядом со своей матерью Ниной Казимировной Пальчинской – у них была какая-то глубинная связь. И мамины манеры, воспитание, культура, благородство – всё оттуда.

По признанию самой Нины Ипполитовны, мама понимала и поддерживала её всю жизнь. Даже когда дочь, уже практически заканчивая учёбу в строительном институте, вдруг всё бросила и поступила на худграф. Или когда, получив диплом, уехала из Москвы в провинциальный Смоленск. И Нина Казимировна, продав квартиру в центре столицы, приехала вслед за дочерью.

Первые на худграфе

Нина Агеева вместе с Владимиром Ельчаниновым и Валерием Ласкиным были первыми, кто приехал создавать в Смоленске художественно-графический факультет. Она часто в разговорах вспоминала то время, сокрушаясь, что может не успеть рассказать о чём-то важном.

– Мне посчастливилось быть в числе первых выпускников худграфа Смоленского пединститута, – вспоминает заслуженный художник России Владимир ЛАВРЕНОВ. – Помню, как первого сентября мы собрались в аудитории и ждали своих преподавателей. И вдруг открывается дверь и входят трое в белых плащах. И Нина Ипполитовна среди них – чёрненькая, стройненькая, на высоких каблучках. Она два года вела у нас скульптуру, пока не приехал Альберт Сергеев. А ещё они с Валерием Ласкиным занимались с нами факультативно кукольным театром. Мы делали спектакли, с которыми ездили по районам. Вообще, с ней всегда было очень интересно, она могла зажечь своим творчеством любого и, конечно, всегда поддерживала молодых.

Нина Ипполитовна говорила, что Смоленск очаровал её с первого взгляда: старые здания, архаичные часы, овраги, холмы, дома, соразмерные человеческому росту… Потом всё это не однажды будет запечатлено на её холстах.
Вообще, все её работы предельно искренни и автобиографичны уже потому, что художник в них не сторонний наблюдатель, а непосредственный участник процесса, изображающий не столько увиденное, сколько прочувствованное.

Были ландыши

– Эта выставка, на мой взгляд, получилась очень тёплой, камерной, интимной – без пафоса, – считает Алёна Дроздова. – Хотя творчество Нины Ипполитовны, безусловно, достойно и более масштабных пространств. У неё в каждой работе какая-то философия, глубина – даже в простеньких на первый взгляд этюдах. У неё и отношение к жизни было таким философским, мудрым. Мне кажется, она всё могла понять, принять и не осуждать.

– Когда стали собирать выставку, выяснилось, что у мамы огромное количество работ с ландышами, – признаётся Анна Беневоленская. – Причём они везде такие разные! Есть написанные реалистично, подробно, очень душевно. По одному или в букете. Иногда она включает этот цветок в свои работы как какой-то символ, и он тоже трансформируется в течение её жизни. Или вот из последнего – «Были ландыши», где мы видим увядший букет с почти пергаментными листьями.

Удивительно, как меняется восприятие работ, когда знаешь, что их автора уже нет. Может быть, потому что на смену живому общению приходят внутренние диалоги, в которых ты не всегда можешь ответить за незримого собеседника. Может быть, потому что ты вдруг осознаёшь, что в бесконечной вариативности творческого поиска уже поставлена точка и новых версий не будет. Хотя остаются всё те же бесконечные вариации нашего восприятия работ художника, где фантомными отпечатками проступают эмоции и мысли автора…

– Я всегда любила то, чем занималась, – призналась мне Нина Ипполитовна. – И мне всё это было в радость – вне зависимости от темы или жанра работы, от того, получается или нет, успешно, не успешно… Мне нравился сам процесс. Уже начиная с выдавливания красок на палитру, размешивания их, поиска нужного цвета…

От первого лица

Надежда ДЕВЕРИЛИНА, советник-эксперт областного департамента по культуре:

– Нина Ипполитовна – талант огромного масштаба. В ней было много искренности, солнечности и такого света, который она щедро дарила всем, с кем её сводила судьба. Несмотря на свой суровый облик, она была очень тонким человеком, удивительно чувствующим тех, кто рядом, понимающим их мысли и желания.

Художник вообще особая профессия. Он уходит, а его душа, чувства, отношение к миру остаются в работах. И мы можем их видеть. Только теперь всё воспринимается по-другому – глубже, серьёзнее, основательнее.

Людмила ЕЛЬЧАНИНОВА, заслуженный художник России:

– Главное качество Нины Агеевой – умение сопереживать. Здесь есть её картина, где видно, как она теряется в пространстве после ухода Ельчанинова и Ласкина. И это чувство сопричастности в ней было очень сильным. Как она ни старалась его спрятать, всё равно оно проявлялось.

А ещё она всегда была оптимисткой. Могла позвонить и запеть: «Взвейтесь кострами, синие ночи!» И ты тут же подхватывала, потому что столько энергии и задора было в её голосе!

Вера САМАРИНА, заслуженный художник России:

– Я шла сюда, на открытие выставки, под дождём и подумала, что сама природа оплакивает уход Нины Агеевой.

Она была удивительным человеком. Художник замечательный, с нестандартным взглядом. Ей подвластны все жанры. Она всегда что-то сочиняла – у неё много сложных, многослойных работ. И мало того, что она живописец, но ещё и офортистка, которая умудрилась в маленьких по формату работах передать целую философию…

Александра РУСЕЦКАЯ, скульптор:

– Её картины заставляют думать. Каждой из них она с нами разговаривает. Иногда что-то недоговаривает, и эта недосказанность делает работу ещё более многогранной.

Я всегда с восхищением смотрела на неё, поскольку она из тех людей, от которых просто не хочется отводить глаз. И интересно, что здесь, на выставке, её работы в той же цветовой гамме, что и она сама к девяностолетию – вся серебристая.

Я давно хотела сделать её портрет. И за год до пандемии у меня это получилось. Мы проработали сеанса три или четыре, и для меня это было такое удовольствие! При этом она много говорила, вспоминала, благодаря чему я больше поняла её творчество и жизнь. Мне кажется, у меня получилось в этом портрете передать не только внешность, но и душу, внутреннее состояние.

Ольга Суркова